Поговорим о происхождении бриллиантов Голливуда

и о большевистском и нацистском прошлом экспроприаторов

Тема: Кто и как разбазаривает российское культурное достояние. Фондовые коллекции Алмазного Фонда, Оружейной палаты, Художественных музеев России и бывших союзных республик...

...Майкл Тодд подарил ей в двадцать четыре года бриллиант в 30 карат, диаметром полтора дюйма, а в придачу автомашину марки «роллс-ройс» и картины Дега... На тридцать первом году ее жизни Ричард Бартон преподнес бриллиант Круппа 23,3 карата, жемчужину «Прегрина», подаренную Марии Тюдор в 1554 году, и уникальное колье, где царствует бриллиант «Тадж Махал».

“Белые бриллианты” (1991), “Бриллианты и рубины”, “Бриллианты и изумруды”, “Бриллианты и сапфиры” и “Черные жемчужины” (1995). Эти названия неслучайны — Элизабет владеет одной из лучших частных коллекций драгоценных камней в мире.

Прасковья Сергеевна Уварова (1840-1924)

Она родилась в селе Бобрики Лебедянского уезда Харьковской губернии 28 марта 1840 года в одной из самых родовитых семей России. В семье свято поддерживались традиции предков - историков, просветителей, военных. Знаменитым среди прапрадедов был и известный русский историк князь М.М. Щербатов. Так что муза Клио была «семейной» в этом роду. Отец Параши, князь Щербатов, близко знакомствовал с самим Пушкиным и хранил экземпляр «Кавказского пленника» с авторской дарственной надписью: «Другу моему Сергею».

Детство ее было счастливым и вольным. Вместе со своими шестью братьями и двумя сестрами в атмосфере любви и согласия резвилась в родовом имении, а потом и в Москве. Юную княжну хорошо учили и славно воспитывали. Ее мать, урожденная княжна Святополк-Четвертинская, сама прекрасно образованная дама, старалась найти дочери лучших учителей. Русскую словесность преподавал профессор Ф.И. Буслаев, музыку - Н.Г. Рубинштейн, живопись - А.К. Саврасов. Прасковья знала несколько языков.

Не меньшую, если не большую часть жизни высокородной барышни должны были занять «введение в большой свет», которое наступало по достижении «возраста невесты». А потому и для хорошенькой Прасковьи впервые открывались двери великосветских гостиных и домов в 1856 году, во время знаменательного для России события - торжественных дней коронации императора Александра II.

«Княжне Кити Щербацкой было восемнадцать лет. Она выезжала первую зиму. Успехи ее в свете были больше, чем обеих ее старших сестер, и больше, чем даже ожидала княгиня. Мало того, что юноши, танцующие на московских балах, почти все были влюблены в Кити. Уже в первую зиму представились две серьезные партии: Левин и, тотчас же после его отъезда, граф Вронский». На самом деле, когда Толстой увидел это очаровательное создание, она выезжала уже давно, но не потеряла свежести и вскружила голову многим…

В неполных девятнадцать лет княжна вышла замуж, сделав завидную партию. Но, думаю, это было не главным в ее замужестве. Жених был столь интересен, так много знал и так увлекательно рассказывал о разных древностях, что любознательная девушка едва ли могла устоять перед его умом. Граф Алексей Сергеевич Уваров (1825-1884) происходил из старинной русской семьи, славной своими культурными традициями. Его отец был другом Жуковского, президентом Академии наук и министром просвещения, его родной дядя, герой войны 1812 года, генерал-майор Ф.С. Уваров крестил будущего русского писателя Ивана Тургенева. Уваровский древнеримский саркофаг и ныне украшает экспозицию Музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Потому и сам Алексей Сергеевич ко времени встречи с юной Щербатовой был уже сложившимся историком, археологом, знатоком древностей.

Вскоре после свадьбы молодые отправились в Рим, Неаполь, Флоренцию, Равенну. Алексей Сергеевич приобщал юную жену к сокровищам европейской культуры, они любовались архитектурными шедеврами, забирались на развалины, посещали музеи и частные коллекции. Первозданный блеск античности и возрождения будто заново им открывался.

Сколько прелести в повороте головы Прасковьи, когда она рассматривает какой-то черепок на ладони, как умны ее свежие рассуждения о тех или иных исторических загадках. Редкая светская красавица с таким жаром будет спорить с мужем на научные темы.… А здесь, в Италии, они много говорили и о русской старине, мечтая собрать все бесценные сокровища, разбросанные по городам и весям России. «Как не ценим мы свое, как расточительны мы!» - восклицала Прасковья.

Потом она будет постоянно помогать мужу - основателю Московского археологического общества и Исторического музея. И станет незаменимым его сотрудником, сотоварищем. Формально она не была членом Археологического общества, но вела в нем серьезную работу, организовывала и готовила археологические съезды, вела переписку. Алексей Сергеевич не уставал удивляться ее неутомимости и настойчивости, в глубине сердца благословляя Создателя за такой подарок судьбы. Он посвятил жене свою книгу «Каменный период» и свидетельствовал: «Ты всегда участвовала во всех моих путешествиях и постоянно содействовала мне в моих изысканиях». Одну из своих наград - медаль, поднесенную ему на Тифлисском съезде археологов, - граф подарил Прасковье Сергеевне с гравированной надписью: «Любимому сотруднику».

Но в 1884 году ее муж неожиданно умер, и свое горе Прасковья Сергеевна, человек твердый и целеустремленный, старалась преодолеть работой. Слава Богу, у нее было, где брать силы. К тому же ее поддерживала многочисленная историческая общественность. 14 января 1885 года ее избрали сначала почетным членом Московского археологического общества, а через три месяца - председателем его.

Еще там, в Италии, в своем свадебном путешествии, они с мужем много говорили о русских исторических древностях, о том, как не понимают многие в России их бесценности, о том, что «за историей» ездят в Италию, имея у себя под боком редкие дары и не умея сохранить их… И Прасковья Сергеевна навсегда запомнила завет мужа, который звучал как настояние, как призыв, как руководство к активному действию: уничтожать равнодушие к отечественным древностям, научить дорожить родными памятниками, ценить всякий остаток старины, всякое здание, воздвигнутое нашими предками, сохранить и защитить их от всякого разрушения.

С увлечением Прасковья Сергеевна служила делу русской науки, и русское общество отвечало ей искренним уважением и любовью. Она вела обширную переписку, до сих пор в Историческом музее хранятся письма, ей адресованные. Среди тех, кто обращался к графине за советом и помощью, кто вел с ней научный диалог, были художники Поленов, Васнецов, Остроухов, историк Ключевский, археолог Сизов, искусствоведы Цветаев и Шмит и многие другие.

Она возглавила Комиссию общества по сохранению древних памятников, ездила по городам для натурного обследования, вместе с членами комиссии составляла специальную схему, по которой предлагала осуществить опись существовавших древних памятников.

В 1908 году она приехала в Орел, чтобы познакомиться с работой церковного историко-археологического общества и для образования местных древлехранилищ и архивных учреждений. Сколько восторга и не скрываемой радости в рассказе одного из участников этой встречи: «С особенным вниманием Уварова рассматривала стародавние предметы церковной ризницы, богатые по материалу и шитью шелками, золотом и серебром облачения, воздухи, пелены, плащаницы и другие экспонаты, поступившие в древлехранилище из основанного в XIII веке Свенского монастыря под Брянском. Прасковья Сергеевна удивлялась изяществу и восхитительной кропотливости ручной работы... Выдающимся памятником древности она сочла нательные кресты (энколпионы) XII века для запасных святых даров, которые в старину, с благословения церкви, миряне брали с собой в путешествия или походы и сами ими приобщались. Поразила Уварову и одна неизвестная доселе по названию музейная икона святого Тита преподобного, по-видимому, скитника. Она просила членов общества принять все меры для уяснения личности святого и прочтения весьма тусклой и едва сохранившейся подписи на его иконе. При осмотре музея Прасковья Сергеевна многое, интересовавшее ее, записывала в свою памятную книжку. Часть экспонатов она сравнивала с имеющимися у нее фотографиями.

Знакомством с музеем, архивом и библиотекой общества графиня осталась очень довольна, выразив лишь сожаление, что не располагает достаточным временем для тщательного обследования ряда экспонатов и документов. В конце экскурсии она расписалась в книге посетителей музея…».

А затем она председательствовала на заседании архивной комиссии, со вниманием и интересом слушала доклады, просила разъяснений, подробностей, уточнений.

Сочувствие Прасковьи Сергеевны, как отмечалось в протоколе, «ко всему ею виденному и слышанному было полное и было ею заявлено неоднократно, что доставило большое удовольствие как членам общества, так и всем участникам сего собрания». Так встречали ее всегда, где бы она ни бывала.

Графиня удостоилась чести стать почетным членом Императорской академии наук в 1895 году и нескольких университетов, она была избрана профессором в Дерптском, Харьковском, Казанском, Московском университетах и Петербургском археологическом институте, писала книги, поддерживала многие научные начинания. Она первая русская женщина, получившая звание почетного академика. Софья Ковалевская удостоилась этого титула несколькими годами раньше, но она считалась иностранным членом-корреспондентом и представляла шведскую науку.

Прасковье Сергеевне многим обязан был и Иван Владимирович Цветаев, отец Марины Цветаевой. Он создал в Москве Музей изящных искусств (ныне Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина). Именно Уварова постаралась, чтобы перед Цветаевым открылись не только двери светских салонов, но и приемные особ императорской фамилии, она написала в 1914 году статью «И.В. Цветаев - творец Музея изящных искусств».

Прасковья Сергеевна поддерживала всех, кто занимался благородным музейным делом, кто коллекционировал древности, понимала, что в основе лучших собраний государственных музеев лежат усилия тех, кого в свое время почитали чудаками, осмеивали. Но очень переживала, если древности эти вывозились, а потому много сделала для того, чтобы сберечь русское культурное наследие на Родине. В 1916 году графиня написала письмо министру внутренних дел А.Н. Хвостову о необходимости запретить вывоз древностей из России. Она требовала принятия соответствующего закона. Археолог и коллекционер, графиня сама собирала древние рукописи, их в ее московском особняке хранилось более 3000, кроме того, здесь было богатейшее собрание картин, греческих и русских монет, памятников античного искусства.

Особенно плодотворными оказались девять ее путешествий на Кавказ. Это были настоящие научные экспедиции с археологическими раскопками. Вот откуда на многие годы сохранился на ее щеках девичий, здоровый румянец! Книги, написанные по следам этих экспедиций, - «Кавказ. Путевые заметки» и «Могильники Северного Кавказа» - и сегодня ценятся исследователями.

После революции Прасковье Сергеевне пришлось покинуть Россию. 30 июня 1924 года она умерла в югославском местечке Добар. Наверное, до нее доходили известия о вандализме новой власти…. Наверное, она узнавала о разграблении и вывозе ценностей русской культуры…. Наверное, было тяжело и страшно ей об этом слышать….

В некрологе академик А.И. Соболевский писал: «Память о П.С. Уваровой среди ученых будет жить долго. Едва ли скоро мы увидим опять такого деятеля - бескорыстного, энергичного, преданного науке до самопожертвования, талантливого, широко образованного, как П.С. Уварова». Хотелось бы добавить - и такого прекрасного, ибо Прасковья Сергеевна сохранила свою красоту до старости, красоту юной Кити Щербацкой можно было уловить в ее по-молодому искрящихся глазах.

Ей удалось сохранить себя благодаря большой любви: любви к мужу, к русской культуре, к России. Такая счастливая по своему предназначению судьба выпадает не каждой женщине, тем более красавице.

«Платье не теснило нигде, нигде не спускалась кружевная берта, розетки не смялись и не оторвались; розовые туфли на высоких выгнутых каблуках не жали, а веселили ножку. Густые косы белокурых волос держались как свои на маленькой головке. Пуговицы все три застегнулись, не порвавшись, на высокой перчатке, которая обвила ее руку, не изменив ее формы. Черная бархотка медальона особенно нежно окружала ее шею.… Глаза блестели, и румяные губы не могли не улыбаться от сознания своей привлекательности».

Это Кити Щербацкая на балу у Бобрищевых. В «Анне Карениной». А вот запись в дневнике этого же времени того самого мрачноватого молодого человека: «Со скукой и сонливостью поехал к Рюминым, и вдруг окатило меня. П.Щ. - прелесть. Весело целый день». П.Щ. - это Прасковья Щербатова, восемнадцатилетняя покорительница мужских сердец, веселая и искрометная, настолько впечатлившая молодого Толстого, что именно она стала прототипом Кити Щербацкой из «Анны Карениной».

I WAIT FOR

I WAIT FOR

Healthy Mann with the ancestral blood